Джей Джей Абрамс: если снимаешь "Звездный путь" без иронии, рискуешь показаться смешным

Режиссер "Звездного пути" ДЖЕЙ ДЖЕЙ АБРАМС ответил на вопросы ЛИЗЫ Ъ-БИРГЕР.

— Наше представление о космосе сильно изменилось за последние сорок лет?

— Когда ты десятилетиями живешь с какой-то мыслью, она перестает тебя вдохновлять. Сорок лет назад нас завораживала идея космоса. В сериале Джина Родденберри достаточно было сказать, что события происходят в космосе, в будущем, чтобы привлечь зрителя. Нам же было необходимо показать это за счет прежде всего скорости, выстраивая кадр так, чтобы зритель постоянно чувствовал, что события происходят не на Земле.

— Перед началом работы над фильмом вы составили список вещей, которые хотите в нем оставить. Что в него вошло?

— Мы все-таки снимали "Звездный путь". И если бы мы начали менять слишком многое, нам пришлось бы спросить себя, почему мы снимаем "Звездный путь", а не какой-нибудь другой фильм. Я хотел сделать его более современным, но я в то же время хотел, чтобы с первого же взгляда на него люди говорили: о, это он, это корабль "Энтерпрайз". Фазеры, коммуникаторы, варп-перемещатели — все это огромная часть вселенной "Звездного пути", в эти вещи мы не вмешивались. Но сам взгляд на кино, его скорость, ощущения от фильма — все это должно было быть потрясающе новым.

— А что вы тогда выкинули?

— Сериал был очень серьезным. И все фильмы, и все приквелы погубила серьезность. Но на самом деле если снимаешь такой фильм без иронии, рискуешь сам показаться смешным.

— Вы неоднократно говорили, что главным для вас в кино является "скрытая тайна", что обязательно должна быть какая-то загадка для зрителя. В чем тайна "Звездного пути"?

— Если вы смотрели сериал или просто слышали о нем, то вы уже знаете, что Кирк — капитан "Энтерпрайз". Но это же никакой не капитан! И вот вам тайна: как этот симпатичный придурок сделается капитаном космического корабля. С другими персонажами то же самое. Думаю, в самом фильме полно вопросов, которые так и остаются без ответа. Зритель просто поначалу не успевает их задать, так стремительно развивается действие. Почему для меня вообще так важна тайна? Когда ты создаешь историю, которая не дает тебе ответы на все вопросы, она требует от зрителя участия. Строить гипотезы, заполнять пустые места, отвечать на вопросы. Если такого нет, значит, зритель не имеет для тебя значения, он пассивен. Мне же кажется, что самое лучшее место для него — там, где у него есть своя роль в происходящем на экране.

— Все равно получается, что фильм не столько про космос, а про персонажей, про начало прекрасной дружбы...

— Да, абсолютно. В центре фильма — два персонажа, и оба они немного сироты. Они "сломанные", каждый в своем роде. И один из них — такой весельчак-трикстер, который обходит все преграды, стреляет из всех пушек, которому надо выиграть любой ценой. А второй — очень логический характер, который тоже не в ладах с собой, потому что не знает, как впустить человеческое в свою жизнь. Они нуждаются друг в друге и вместе становятся командой, которая непобедима. Я говорил это с самого-самого начала: это история двух братьев. Они приходят из разных миров, у них разное происхождение, но в конце концов они понимают, что необходимы друг другу.

— Сериал был революционным: он в годы холодной войны вывел положительного русского персонажа, в числе главных героев была чернокожая девушка, одна из первых негритянок на ТВ. Вам не хотелось поиграть и с политическими темами?

— Я не думаю, что вопросы, которые поднимаются в этом фильме, должны быть такими же шокирующе современными, как в сериале, созданном 43 года назад. Может, мы понимаем сегодня некоторые вещи иначе, они не становятся от этого менее важными. В 1966 году шокирующим было уже показать на экране, как кто-то с белой кожей целуется с кем-то с темной кожей. В мире оригинального сериала Джина Родденберри человечество могло выжить только за счет сотрудничества, общей работы людей разной культуры, разных рас, разных даже видов. Будущее виделось ему оптимистичным, вот почему оно кажется таким необычным.