|
Газета "Известия", Юрий Коваленко
Юрий Коваленко: Михаил Шемякин полгода назад перебрался из Америки, где прожил 18 лет, во Францию. Он приобрел себе замок с парком в местечке Вильде-сюр-Эндр, в 250 километрах южнее Парижа. Свое новое поместье Шемякин хочет использовать в качестве российского культурного плацдарма.
Известный российский художник Михаил Шемякин полгода назад перебрался из Америки, где прожил 18 лет, во Францию. Он приобрел себе замок с парком в местечке Вильде-сюр-Эндр, в 250 километрах южнее Парижа. Свое новое поместье Шемякин хочет использовать в качестве российского культурного плацдарма. Теперь он станет еще чаще ездить в Россию, где у него по-прежнему много проектов — от выставок и съемок анимационных фильмов до постановки оперы «Король Лир» и балета «Преступление и наказание». Перед очередным визитом Шемякина в Россию с художником встретился парижский корреспондент «Известий» Юрий Коваленко.
Миша, как тебе живется на новом месте?
Михаил Шемякин: До сих пор распаковываюсь и расставляю различные атрибуты искусства в самом замке, в парке и в других строениях. Вожусь со своей библиотекой. Кстати, в библиотеке только что отсняты для телеканала «Культура» два фильма из серии «Воображаемый музей Михаила Шемякина». Это «“Башмаки и туфли” и “Нос” в искусстве».
Ю. Коваленко: Как тебя приняли местные французы?
М. Шемякин: В Вильде-сюр-Эндр люди живут замечательные. Израиль наградил званием «Праведники мира» 30 семей, которые в этом городке укрывали во время войны еврейских детей. По предложению мэра в феврале состоится закладка моего памятника, посвященного спасению этих детей.
Ю. Коваленко: Не тяжело ли тебе далась резкая смена географии — из Нового света в Старый?
М. Шемякин: Да нет, мне привычно. До отъезда в Соединенные Штаты я все-таки прожил во Франции 10 лет. А моя жена Сара де Кей фактически вернулась на свою историческую родину. Три столетия назад ее предки — французская дворянская семья гугенотов — убежали от преследования католиков сначала в Голландию, потом в Ирландию, а затем и в Америку.
Ю. Коваленко: Помнится, ты собирался использовать этот французский плацдарм для российской культурной экспансии.
М. Шемякин: Я создаю здесь научно-исследовательскую лаборатория философии и психологии творчества. Ко мне будут приезжать преподаватели и студенты. Здесь и на другом моем участке — на территории королевского замка в Лош на Луаре — я собираюсь устраивать выставки русских художников.
Ю. Коваленко: Помогают ли тебе российские государственные структуры или меценаты?
М. Шемякин: Никто не помогает. Все проявляют интерес к моим программам, считают их замечательными, но со стороны государства нет никакой поддержки. Это большая ошибка, потому что я здесь стремлюсь представить имидж новой России.
Ю. Коваленко: Этот имидж мы сполна получили на знаменитой выставке «Соц-арт», которая до конца января проходит в Париже.
М. Шемякин: Это тот случай, когда наши художники пытаются на скандале въехать в историю современного искусства. В России масса талантливейших художников, но теперь во всем мире долгие годы будут обсуждать этих целующихся милиционеров. Люди сделали из хулиганства знаковую закорючку.
Ю. Коваленко: Ты считаешь, что выставку надо было запретить и не пускать во Францию?
М. Шемякин: Вот этого как раз не надо. Министр культуры Соколов поднял шум по делу, но сделал тем самым художникам колоссальный пиар. Если бы их еще арестовали на пару дней, они вообще бы стали национальными героями. Не надо ничего запрещать — через некоторое время всем станет ясно, что это спекуляция. Лучше устраивать интересные выставки молодых художников.
Ю. Коваленко: Но провокационные выставки есть во всем мире. Эпатаж давно стал частью искусства.
М. Шемякин: Действительно, в Америке есть такой художник Андре Серано, который выставил фотографии «распятого Христа в моче». Разразился колоссальный скандал. Теперь его снимки продаются на аукционах за бешеные деньги. Другой художник обвешал изображение Богоматери экскрементами слонов. Если российское государство не будет поддерживать действительно серьезных художников, то американская тенденция к скандалу прорвется на территорию России. И это будет очень печально для нашего искусства. У России есть свой путь, который нужно поддерживать. Тогда будет ясно — что серьезно, а что нет. Сейчас от многих выходок русских художников попахивает провинциализмом и эпигонством.
Ю. Коваленко: Мне кажется, у тебя обострилось чувство горечи по отношению к своему Отечеству.
М. Шемякин: Безусловно. Я служил и буду до конца своих дней служить России. У нас исключительная интеллигенция, интереснейшая молодежь, которой нужно только помогать. Я не против российских авангардистов, но дайте дышать и другим ребятам.
Ю. Коваленко: Когда ты привезешь в Россию свои новые работы?
М. Шемякин: Через несколько дней я лечу в Новосибирск, где в январе открывается моя большая выставка — ровно 40 лет спустя после моей первой экспозиции в этом городе. Я привезу работы, которые нигде никогда не показывал. Это серия «Коконы», рисунки в стиле дзен.
Ю. Коваленко: Ну а когда же, наконец, откроется твой долгожданный памятник Высоцкому в Самаре?
М. Шемякин: Заканчивается установка сложнейшего пьедестала, и скоро будет определен день открытия. Там же, в Самаре будет воздвигнут еще один мой памятник — жертвам терроризма.
Ю. Коваленко: Не отказался ли ты от своих музыкальных замыслов?
М. Шемякин: Я сейчас работаю над оперой «Король Лир» на музыку Сергея Слонимского. Надеюсь сдать спектакль в будущем году. Он выйдет на сцене Музыкального театра Самары, когда там закончится реконструкция.
Ю. Коваленко: Ну а что для родного Петербурга?
М. Шемякин: Балет «Преступление и наказание», либретто для которого я написал 25 лет назад. Веду переговоры и с Мариинкой… В свое время я мечтал, чтобы Фарух Рузиматов станцевал Раскольникова.
Ю. Коваленко: А твоя гофманиада продолжается?
М. Шемякин: Да. Гофман остается одним из главных источников моего вдохновения. Достаточно оглянуться вокруг — и ты увидишь повсюду его героев.
Ю. Коваленко: Однако свет не сошелся клином на великом сказочнике?
М. Шемякин: Я работаю над произведениями великого поэта Николая Некрасова, который по-настоящему пока не открыт в России. Им так в школе задолбили голову, что у многих он вызывает отторжение. Я же мечтаю сделать графические работы к его стихам и поэмам. Это поэт-пророк. Он показал нам феноменальную, я бы сказал, сюрреалистическую Россию.
Ю. Коваленко: У тебя раньше в искусстве была репутация бунтаря.
М. Шемякин: Как сказал поэт, «мы все бунтари-одиночки с болотистой питерской кочки. По-прежнему бьем под дых». На сегодняшний день быть бунтарем — в высоком смысле этого слова — значит оставаться самим собой.
Ю. Коваленко: На последнем аукционе Sotheby's 12 наших художников побили ценовые рекорды, а «Колокольчики» Натальи Гончаровой ушли за 6 миллионов долларов.
М. Шемякин: Мы этому удивляемся, потому что российское искусство — за исключением авангарда — всегда было в загоне. А чего удивляться, если паршивая сериография Энди Уорхола продается за 17 миллионов? Так что это нормальные цены для таких великих мастеров, как Гончарова и Ларионов. Но когда начинают вздувать цены на ныне живущих художников, то это опасное занятие. Они в один момент могут рухнуть. Так уже бывало в прошлом.
Ю. Коваленко: Американский журнал «Тайм» объявил о кончине французской культуры. Где же теперь находится Мекка современного искусства?
М. Шемякин: Первым номером, несомненно, остается Америка — страна вечного эксперимента, хорошего или плохого. Интенсивной художественной жизнью живет Лондон. Наконец, очень серьезная живопись в Испании. Испанцы вообще врожденные живописцы, очень суровые и мощные. Там творит величайший метафизик от живописи Тапиес. К тому же, испанское искусство очень здорово поддерживает королевская семья. Немцы, конечно, пыжатся, но Германия остается провинцией. К сожалению, во Франции наблюдается легкое затишье. Но что бы там ни говорили, Париж остается Парижем.
|
Лента заявлений
Паблисити
Обзор PR
СМИ ли надо?
На слуху
