Телекомпания Ермак, Гость дня, Ирина Арефьева
Ирина Арефьева: Добрый вечер, меня зовут Ирина Арефьева. Адвокатскую тайну предложено рассекретить. Защитники боятся, что их заставят доносить на клиентов. По крайней мере, такой вывод можно сделать из тех поправок, которые Госдума собирается внести в закон об адвокатуре. И это мы обсудим сегодня с гостем дня Владимиром Винницким, председателем президиума свердловской областной коллегии адвокатов. Владимир Юрьевич, добрый вечер. Вы знакомы с этими поправками, которые Госдума собирается внести в закон?
Владимир Винницкий: Надо сказать, что мне это с трудом удалось сделать, поскольку, как ни странно, те поправки, которые касаются адвокатских сообществ, – до них не доводится не только в период подготовки, но и в период предварительных обсуждений.
И. Арефьева: Не советуются?
В. Винницкий: Увы. "Жираф большой", как говорится.
И. Арефьева: Но говорят, что налицо как раз усиление контроля со стороны государства за адвокатурой... Согласны? Если в продолжение того, что не советуются...
В. Винницкий: Согласен.
И. Арефьева: А проявления какие?
В. Винницкий: Проявления – негативные. Негоже быть адвокату несловоохотливым. А уж сегодня – тем более. Когда дали такую возможность. Дело в том, что если говорить о последних поправках, они призваны регулировать широкий круг вопросов адвокатской деятельности и касаются достаточно опосредованно адвокатской тайны. Тем более, что на сегодняшний день уже вступили в действие постановления правительства от 18-го февраля 2005 года, которые изданы в развитие федерального закона о борьбе с терроризмом и с отмыванием доходов, где как бы на адвокатов, на нотариусов, на иные предпринимательские структуры, которые связаны с правовым обеспечением, наложена обязанность сообщать в фискальные органы о всякого рода сделках, которые должны, по мнению законодателей, свидетельствовать о намерении отмывания денег или направлены на цели терроризма.
И. Арефьева: Что в этом плохого?
В. Винницкий: Плохого-то ничего. Если это не касается адвокатской тайны. Потому что есть то, что является конституционным правом любого гражданина, независимо от того каким бы плохим он ни был - право на защиту. И защита, она тем и отличается от обвинительной стороны, которую представляет, как правило, прокуратура, тем, что в ее функции не входит установление истины: ее функция одна – обеспечение прав и интересов подсудимого, подозреваемого, свидетеля, которые оказываются в таком правовом статусе. Они нуждаются в защите. Надо помнить, что далеко не все те, кто попадает в сферу интереса правоохранительных органов (силовых структур, в первую очередь), являются преступниками. И тем, собственно, демократическое общество и отличается от всякого рода иных режимов, которые склонны к узурпации власти.
И. Арефьева: Вы в целом против того, чтобы адвокаты раскрывали какие бы то ни было данные, которые им доверяют клиенты?
В. Винницкий: Видите ли, при этом ведь никто не отменял статью 8 закона об адвокатской деятельности, по которой адвокат
не в праве разглашать сведения, которые ему стали известны в связи с исполнением своих обязанностей адвоката или защитника. И потому есть такое противоречие - это все равно, что священника заставлять нарушать тайну исповеди, в чем наше государство, кстати, в свое время покаялось.
И. Арефьева: В продолжение темы. История в Америке, последний там судебный процесс, когда судили американскую мать за избиение российского ребенка, усыновленного из России... Об этом правоохранительным органам сообщил как раз священник, которому пожаловалась вот эта вот мать, якобы что она не может сдержаться, готова его убить. Вот если возникает примерно такая же ситуация, взять хотя бы борьбу с терроризмом, адвокат становится источником информации. По крайней мере, до него доходит информация о готовящемся теракте... Ему сообщить? Или сохранять адвокатскую тайну?
В. Винницкий: Ну во-первых, я слабо себе представляю, несмотря на то, что я в течение более чем 20 лет занимаюсь адвокатской деятельностью (а если взять всю юридическую практику, надо ее удвоить), чтобы кто-то, замыслив какое-то тяжелое преступление, побежал делиться своими планами с адвокатом. Мы, как правило, вступаем в тот момент, когда преступник задержан и именно с этого момента вступает адвокат как процессуальная фигура. И он уже никаким образом не способен повлиять на результат.
И. Арефьева: Владимир Юрьевич, а как вы относитесь к тем поправкам, в которых предлагается депутатами Госдумы запретить всем адвокатам заниматься бизнесом?
В. Винницкий: Хорошо. Собственно, на сегодняшний день закон нам и без этого прекрасно это запрещает. И более того, я слабо себе представляю адвоката, который всецело занят своей деятельностью, он еще и занимался бы бизнесом. Я считаю, что это правильно, но другое дело, что последняя поправка предлагает его вообще отлучить его от какой-либо деятельности, связанной с получением какого-либо дохода. Представьте себе: покупка акций – это получение дохода? Да. Преподавательская деятельность? Да. И здесь много еще о чем можно говорить, но, что касается предпринимательства, я согласен.
И. Арефьева: Еще одни поправки. Правила, по которым работают адвокаты, должны утверждаться органами юстиции, министерством юстиции, а никак не самими адвокатами. Как вы к этому относитесь?
В. Винницкий: Вот это как раз то, с чем мы никогда не согласимся. Надо сказать, что и ранее, еще до последней революции, подобные правила пыталось нам навязать министерство юстиции. Потом последний министр юстиции Сергей Лущиков (мой сокурсник) проявил должное понимание, и мы сей вопрос сняли, и, казалось, о нем забыли. Никто другой, кроме адвокатов, не заинтересован в том, чтоб их уровень подготовки стал выше, чем, например, уровень любого другого сообщества юристов. Здесь есть и нравственные нормы, и нормы адвокатской этики – это то, что нас выгодно может отличать от любых других коллег. Но, когда нам говорят: нет, будем вам сами задавать вопросы, напишем какие вопросы, еще и будем оценивать со стороны, то это ведь дает возможность и создается только с одной целью – получить как можно больше влияния, для того чтобы те правозащитники (ведь не все занимаются обыденными делами, которые не вызывают какого-то бурного общественного резонанса), а есть и такие дела, от которых зависит политическое будущее страны, или политическое будущее партии, или экономического холдинга, в конце концов, просто обжалуются в Конституционном суде акты высших органов власти. И если уж кто-то сильно, положим, досадил своим участием, которому не могли противопоставить должной правовой позиции, иногда вот мы в силу должного профессионализма... пытаются свести личные счеты. Ну не с данным, иногда конкретным, адвокатом (хотя и такое бывает), но в целом с сообществом, в частности, вот таким, как адвокатские образования... У нас есть свой орган, который вполне квалифицированно, грамотно может решить все проблемы, в том числе и наших упущений, от которых, естественно, никто не застрахован.
И. Арефьева: Кстати, депутаты – инициаторы этих поправок ("Единая Россия", КПРФ) – объясняют, почему решили они изменить этот закон. Потому, что граждане жалуются на низкий профессионализм и низкий моральный уровень сегодняшних российских адвокатов. Вы согласны с такими обвинениями? Или, как говорится, «в семье не без урода»?
В. Винницкий: Ну в любой семье не без урода, в том числе и в КПРФ. Но речь ведь идет о том, кто будет оценивать «степень уродства»... И наверное, не «специалисты» из КПРФ – это должны быть равные нам профессионалы, а еще лучше, более высокого уровня. Они, кстати, участвуют уже в этом на сегодняшний день в соответствии с законом об адвокатской деятельности. Они входят в состав, наряду со специалистами органов судебных и никто не против. И, кстати, далеко не все желающие вступить и пополнить собой члены адвокатских образований, проходят этот экзамен. Более чем достаточно препятствий и без них. Я согласен с тем, что, может быть, есть смысл и усложнить, но это решать все таки нам. Я, например, считаю, что тот краткий срок, установленный для стажировки, мал (обычно это полгода). Мне кажется, что это не тот срок, когда можно стать полновесным специалистом, даже имея уже высшее образование и имея какой-то опыт работы юридической в другой сфере. Но это все равно решать нам. Как может человек, который не занимается адвокатурой как таковой, навязывать свои правила. В министерстве юстиции забот более чем достаточно. Это пенитенциарная система. Говорить о ней мало, про нее уже снимают фильмы, пишут оды, будем говорить, целый цикл песенного творчества гуляет про нее... Система исполнения судебных решений... Наверное, трудно найти в течение месяца или двух какой-то сюжет, который бы не описывал ту или иную проблему с исполнением судебных решений и т. д. А что касается регистрации всякого рода юридических фактов, сделок? Я недавно регистрировал непосредственно... Казалось бы, все документы понятны и больше полутора месяцев элементарный обмен документами между членами семьи... Все то же самое я делал лет 20 назад в течение получаса. Но народу уйма. И бумаги..., ну невозможно просто. Ну так регулируйте! Ведь все стало не так хорошо, как в первоначальном виде...
И. Арефьева: Последний вопрос. Как вы относитесь к инициативе самих адвокатов облачить защитников в мантии? Они говорят: мол, судьи сидят в мантии, а адвокаты на правах бедных родственников. А так будет равноправие – все сидят в красивых одеждах...
В. Винницкий: Главное не то, что на себя наденешь, а то, что у тебя за душой, и в голове, и в сердце. Я даже от тернового венца не откажусь, если это даст хороший результат. Лично я против ничего не имею, если не жарко будет в зале суда...
|